Ольга Николаевна Валидова

1963 год, 24 января.

Вспоминаю село, где я жила в детстве и юности. Расположено оно было так: посредине протекала махонькая речка, один берег ее был высокий, там-то была расположена большая часть села, а на самом берегу высилась красивая красная церковь с блестящими главами, видными на 5-6 километров. Село называлось Кочетовка. Село степное (раньше Симбирской губ.), с небольшим количеством маленьких садиков и больших огородов. Наш дом находился недалеко от церкви, весь был окружен сиренью и в летние жаркие дни предохранял от пыли и жары.
Около дома, несколько покато, был небольшой садик и огород, любимое место пребывания нас, детей.
Семья была большая - 8 человек, 5 братьев и 3 сестры. Я была предпоследняя, поэтому мои воспоминания связаны с сестрой Ниной (старше на 4 года) и братом Перой, то есть Петром. Самые первые воспоминания связаны с его рождением, мне было 3 с половиной года. Вижу себя на коленях у женщины в белом халате (акушерка), дверь в спальню, где лежала мама, закрыта.
Следующее воспоминание, ярко и невесело запечатлевшееся, была болезнь брата Вани и его смерть. Вспоминаю лежащего брата со страдальческими огромными темными глазами, его смерть, горе родных, но похороны его почему-то не помню. Мне было тогда 5 лет, умер брат от туберкулеза. Это первое горе, которое я по-детски, но глубоко пережила. Далее вспоминаются отдельные яркие картины. Летом - хождение в степь за клубникой, купание в маленькой речке Кише, за селом, лакомство еще зелеными ягодами и яблоками в саду. А осенью, которую я всегда любила и люблю, сбор яблок, овощей, копание картофеля и прощание с увядающей природой, она была незатейлива, но мила мне, лучшего я еще не видела.
Как сейчас представляю себя, отца и мать. Отец был выше среднего роста, русый с черными густыми бровями. Он имел среднее образование (высшего не мог получить), но всю жизнь свою старался возместить этот пробел: много выписывал журналов ????, любил художественную литературу, книг у нас было много. Был он очень впечатлительный, горячо реагировал на всякие несправедливости. Помню страстные споры его с уже учившимися старшими братьями. К нам часто приходили мужики посоветоваться, поговорить о том, что делается на белом свете. Среди них были очень умные, пытливые, жаждущие знаний люди. Мы, дети, с папой жили дружно: вспоминаются почему-то зимние дни и вечера. Накатавшись на санках и на ледянках, мы бежали домой, в прихожей нас встречал папа, вешал нашу одежду, говорил что-то веселое.

Папа был веселый, остроумный, его все уважали и любили. Но после смерти моей сестры Нины, которую он любил особенно нежно, папа реже был веселым и разговорчивым, часто уединялся в свой кабинетик. Стал похварывать и ночами не спал. У него, видимо, был склероз сердца и гипертония. Умер он молодым от удара - в 56 лет, это было для всех нас большое горе. Из детей были еще не пристроены старший брат Александр, я и младший 10-летний братишка Пера. Мама была в отчаянии. Жить было не на что. Брат Вася только что кончил среднее уч. зав., имел красивую наружность и замечательный тенор, мечтал о консерватории, но должен был пожертвовать собой для семьи. Занял место папы. Брат Саня моложе его на 3 года, кончал Варшавский университет. Мы с Перой учились в гимназиях. Брат Вася недолго жил с нами, перешел в другое место. Мы с мамой остались одни. Мама, трудолюбивая энергичная женщина, изощрялась, чтобы мы были одеты и сыты. Братья и старшие сестры помогали, но у них были свои семьи и они не всегда могли это сделать.У Лизы была семья в 8 человек. Мама, когда-то красивая и веселая, ушла в заботы о нас, и пропала ее веселость и красота. 

Летом с Перой ходили на речку, по лугам, в рощу, отдыхали там от житейских неприятностей. Оба мы любили нашу деревенскую жизнь и природу, беседовали с ним о жизни, о дальнейшей нашей судьбе.

Жизнь в гимназии протекала однообразно, но были хорошие учителя, например, учитель литературы, прививавший нам любовь к прекрасному и правде. были у меня любимые подруги: Зоя Алмазова, Маня Гнеушева (?), о них помню и сейчас.

По окончании гимназии год жила в деревне с мамой безвыездно. помогала маме, много читала и переписывалась с любимыми подругами. На святках приезжал Пера, мы ездили к сестре Лизе. Дети у нее были такого же возраста, как и мы. Проводили весело святки: гадали, ходили и ездили ряженые к соседям. Жалко это невозвратное время!

Забыла написать об умершей в юношеских годах сестре Нине. 10 лет отвезли Нину в Симбирск учиться. В августе мы, дети, болели дифтеритом: я сильно, Нина легко, поэтому она рано вышла на улицу, к тому же была прекрасная погода. Через 3 месяца после ее отъезда была получена телеграмма о тяжелом состоянии Нины. Папа с мамой поехали в Симбирск, оставив нас на попечение старушки, прекрасного человека, преданного нашей семье. Папа через неделю вернулся, оставив маму ухаживать за тяжело больной Ниной. Мама приехала через месяц, сообщив нам большое горе: у Нины образовался порок сердца, при котором нельзя было учиться. Нина приехала весной из Симбирска с братом Васей. У бедной девочки часто бывали сердечные припадки, при которых все родные приходили в страшное волнение. Мы бежали за льдом в погреб, папа с мамой оставались при ней. 

В промежутках между припадками она чувствовала себя здоровой, была весела, остроумна, и мы часто умирали со смеху от ее выдумок, но это веселье было наружное. Она переживала свою болезнь и не хотела тревожить родителей. Папа ее очень любил и, конечно, понимал ее состояние и глубоко страдал. Мама по обыкновению была завалена работой и не могла уделять времени на Нину. Помню последние дни августа. Я должна была ехать в Симбирск. Мне было очень грустно, и особенно почему-то мне было жаль Нину. Накануне отъезда, после ужина, Нина, я, Вася, Саня и подруга Нины Таня вышли на улицу. Была ясная лунная ночь, мы все сели в садике, никому не хотелось говорить, все были грустны. Нина тихонько сказала, что она рада за меня, что я еду учиться. Нам всем стало жаль Нину, она была уже взрослой, ей было около 16 лет. Мы сидели долго-долго, и эта ночь запечатлелась у меня на всю жизнь. 

Папа повез меня сдавать экзамены, сдала хорошо, меня приняли, папа перед отъездом вечером привел меня в гимназию, поговорил с моей будущей классной дамой Валентиной Владимировной, красивой девушкой и, как я поняла позже, с такой же красивой душой. Жаль, она скоро ушла от нас. По уходу папы мне стало очень тоскливо, хотелось плакать, страшно разболелась голова, померили температуру - около 39 гр. Испугались. Утром папа зашел опять, чтобы проститься, ему рассказали о вчерашнем; он попросил поставить градусник, температура нормальная, папа уехал успокоенный. Началась школьная жизнь в ?????, эту жизнь скрашивала ????? красавица В.Вл.

 По вечерам, после занятий, мы собирались кружком около нее, она обычно сидела на кафедре. Она с нами беседовала о родных, заставляла рассказывать что-либо из прочитанного, мы ей пели песни, помню, я ей спела песню на слова Лермонтова "В минуту жизни трудную теснится ль в сердце грусть..." и т.д. Она выслушала, погладила меня по голове... В ноябре приехал ко мне брат Саня, и, не предупредив, дал мне письмо.  В нем папа писал о смерти нашей страдалицы Нины. Это известие меня ошеломило, у меня подкосились ноги, я упала, меня взяли в нашу больницу, где я пробыла 3 дня. К святкам за мной приехал на лошадях брат Вася, железнодорожники бастовали. Приехав домой, я уже не увидела милой сестры. 

Прошли гимназические годы юности в семье подруг, как иногда ни трудно было нам жить, но расставаться с подругами, некоторыми преподавателями, а особенно с инспектором И.И. Троицким (?), чудным человеком ???????? Есть ли теперь такие начальники и педагоги?

Когда я была в предпоследнем классе (1909 г.) умер папа, 56 лет, все потери и потери...

В 1912 году я поступила на Казанские Высшие курсы, тогда министром просвещения был Игнатьев, который ратовал за высшее женское образование. В этом году он разрешил девушка поступать без экзамена по конкурсу аттестатов. Я поступила. Началась лучшая сознательная пора жизни. Содержали меня братья Вася, Саня и сестра Лиза; посовещавшись, они решили мне дать высшее образование. 

Студенческие годы быстро пролетели. Были хорошие подруги: Таня Люцернова, хороший человек и бескорыстный друг. Ходили на лекции, в свободное время приходили друзья-студенты. Многие из них ????? в тайных революционных кружках, но мы в них не принимали участия. Правда, мы с Марусей Веселицкой (?) побывали в каталажке: студенты в 1911 г. шли по улицам и пели революционные песни, и мы к ним примкнули, появились полицейские, с паспортами всех переписали, у нас их не было и нас забрали, подержали и выпустили - видимо, мы мало были похожи на революционеров.

Студенческая жизнь с лекциями, с беспечным весельем, первыми юношескими увлечениями, была прекрасна. Последние курсы уже заставляли глубже приглядываться к жизни: разочарования в людях, в подругах, конечно, некоторых. Трагедия любви, оставившая на всю жизнь незаживающие раны; опять-таки не у всех, но большей частию так. В каникулярное время встречи с дорогими мамой, братьями, сестрой. С младшим братом Перой мы были очень откровенны, понимали друг друга, чувствовали и радости и горе.  Любили ездить к сестре Лизе, брату Васе,  горячо любили их детей.

Надвигалась революция. Отречение Николая II, Советы.

В первое время университет на несколько дней был закрыт. С утра толпы народа шли к университету в 1 аудиторию, где были бесконечные выступления, споры. Было всеобщее возбуждение, надежды на другую, прекрасную жизнь. Окончила я университет весной 1917 г. 

В деревне было брожение. Осенью этого года я получила назначение в г. Ржев, преподавателем русского языка и литературы, но не поехала: Маруся Веселицкая прислала из-под Москвы телеграмму, чтобы я ехала туда, обещала устроить хорошо. по приезду туда я узнала, что меня примут в машинистки в продкооператив. Я была крайне удивлена этим, но ехать было уже некуда. Маруся руководствовалась практическими соображениями. Действительно, работая в кооперативе там неплохой паек, и мы жили первое время хорошо. Потом кооператив закрыли, и я устроилась в Серпухове инструктором внешкольного образования. 

Вот тут-то  и начался для меня голод. Это было самое тяжелое время для Союза: транспорт был не налажен, в центральных губерниях не было хлеба и остальных продуктов. В Серпухове местные жители еще имели какие-то запасы, но у нас, приезжих, их не было. Давали 30 граммов хлеба, да и то не всегда. Я столовалась в городской столовой, где давали кислую тушеную капусту, и иногда кусочек ???? ???? и всё, но я еще чувствовала себя бодро, работала с охотой. Немного помогла поездка с Еленой Абрамовной (?), аптекаршей, которая меня уговорила собрать все барахлишко и ехать с ней по удостоверению за хлебом в Михайлов Рязанской губернии. Поездка была ужасная, нас чуть не убили на обратном пути. Искали спекулянтов и стреляли в окна вагонов, чтобы те вышли. Пули летели над нашими головами. Когда у всех осмотрели документы, то после проверки оставили только нас с Е.Аб., и мы сидели до Серпухова в простреленном вагоне. В Серпухове я работала при отделе Нар.Об. Работы было немного, и служащие организовали драмкружок...

Продолжение...